Некоторое время назад я отказался от ведения отдельного блога-дайджеста, с перепостами от христианских блогеров. Просто на это не хватало времени. Однако наличие в сети материалов интересных и важных, по тематике совпадающих с моими интересами, подвигает меня на возобновление перепостов хотя бы в этом блоге. Понятно, что здесь не будет такого количества перепостов, как это было в дайджесте. Но по крайней мере на самое интересное время пожертвую.
__________
Сегодняшнее «Торжество» с анафемами неправомыслящим напомнило слова из дневников о. Александра Шмемана:
В Православии — историческом — начисто отсутствует сам критерий самокритики. Сложившись как «православие» — против ересей, Запада, Востока, турков и т. д., Православие пронизано комплексом самоутверждения, гипертрофией какого-то внутреннего «триумфализма». Признать ошибки — это начать разрушать основы «истинной веры». Трагизм православной истории видят всегда в торжестве внешнего зла: преследований, турецкого ига, измены интеллигенции, большевизма. Никогда — во «внутри». И пока это так, то, по моему убеждению, никакое возрождение Православия невозможно. Главная же трудность здесь в том, что трагизм и падение по-настоящему не в грехах людей (этого не отрицают...), а укоренен, гнездится в тех явлениях, которые принято считать, в которые принято верить, как именно в саму сущность Православия, его вечную ценность и истину. Это, во-первых, какое-то «бабье» благочестие, пропитанное «умилением» и «суеверием» и потому абсолютно непромокаемое никакой культуре. Стихийная сила этого благочестия, которым можно жить, как чем-то совершенно самодовлеющим, вне какого бы то ни было отношения ко Христу и к Евангелию, к миру, к жизни... Тут все слова «жижеют», наполняются какой-то водою, перестают что-либо означать. Это «благочестие» и есть то, что вернуло христианству «языческое» измерение, растворило в религиозной чувственности. Оно и Христа мерит собою, делает Его — символом самого себя... Это, во-вторых, гностический уклон самой веры, начавшийся уже у Отцов (приражение эллинизма) и расцветший в позднем богословии (западный интеллектуализм). Это, в-третьих, в этом благочестии и этом богословии укорененный дуализм, заменивший в церковном подходе к миру изначальный эсхатологизм. Это, в-четвертых, сдача Православия — национализму в его худшей языческой (кровной) и якобинской (государственно-авторитарной негативной) сущности. Этот сплав и выдается за «чистое Православие», и всякое отступление от него или хотя бы попытка в нем разобраться обличаются немедленно как «ересь». Между тем этот именно сплав есть тот тупик, в который зашло историческое Православие, и ужас этого тупика не меньше, а, в сущности, больше оттого, что он притягивает к себе всевозможных «конвертов» [переходящих в Православие].
